Химический состав

В апреле следующего года исполнится 20 лет со дня образования Российского фонда фундаментальных исследований ­ самого успешного, по мнению научного сообщества, института конкурсной поддержки науки в стране. “Поиск”, пишущий о грантах и грантодержателях с самого начала работы фонда, встречает этот юбилей серией материалов, в которых предполагается представить широкий спектр взглядов на историю и нынешнюю жизнь РФФИ. Многие из публикаций будут посвящены организации экспертизы, которая считается коньком фонда. Первым о созданных за два десятилетия механизмах оценки качества проектов, писаных и неписаных правилах ­ словом, обо всей экспертной кухне, мы попросили рассказать представителя химических наук. Это вполне объяснимо: юбилей фонда еще на подходе, а Международный год химии уже близится к завершению. Итак, наш собеседник ­ председатель Экспертного совета РФФИ по химии, заведующий лабораторией Института синтетических и полимерных материалов РАН, член­-корреспондент Российской академии наук Азиз МУЗАФАРОВ.

?????????.jpg ?????????1.jpg

В апреле следующего года исполнится 20 лет со дня образования Российского фонда фундаментальных исследований ­ самого успешного, по мнению научного сообщества, института конкурсной поддержки науки в стране. “Поиск”, пишущий о грантах и грантодержателях с самого начала работы фонда, встречает этот юбилей серией материалов, в которых предполагается представить широкий спектр взглядов на историю и нынешнюю жизнь РФФИ. Многие из публикаций будут посвящены организации экспертизы, которая считается “коньком” фонда. Первым о созданных за два десятилетия механизмах оценки качества проектов, писаных и неписаных правилах ­ словом, обо всей экспертной кухне, мы попросили рассказать представителя химических наук. Это вполне объяснимо: юбилей фонда еще на подходе, а Международный год химии уже близится к завершению. Итак, наш собеседник ­ председатель Экспертного совета РФФИ по химии, заведующий лабораторией Института синтетических и полимерных материалов РАН, член­-корреспондент Российской академии наук Азиз Музафаров.

­Азиз Мансурович, для начала несколько слов об истории ваших личных взаимоотношений с фондом.

­Я сотрудничаю с РФФИ практически с момента его возникновения. Принял участие в первом конкурсе и получил грант. Этот первый “призыв”, кстати, оказался на редкость успешным. На старте конкурс вызвал ажиотажный интерес, на него пришли заявки от наиболее активных групп, и самые сильные из них выиграли. В следующие два года победители уже не могли подавать заявки, но по окончании цикла они вернулись почти в полном составе и опять в большинстве своем преуспели. Так эта “волна” и воспроизводилась с трехлетней периодичностью аж до начала двухтысячных.

Всего за почти 20 лет в качестве руководителя проекта я выиграл три инициативных гранта и три конкурса ориентированных фундаментальных исследований. Но это не самый высокий показатель, есть гораздо более удачливые ученые.

­А как вы оказались в команде экспертов?

­Экспертный пул РФФИ в основном набирается из числа наиболее активных участников конкурсов. Так что я немало посотрудничал с фондом в качестве эксперта, работал в Экспертном совете по химии, несколько лет был заместителем председателя совета, а два года назад стал его председателем. Это, конечно, огромная ответственность. До меня совет возглавляли исключительно академики: Николай Филиппович Бакеев, Юрий Александрович Золотов, Илья Иосифович Моисеев, Борис Федорович Мясоедов. Каждый из них внес немалый вклад в организацию работы, так что я свою задачу вижу, прежде всего, в том, чтобы удержать высокую планку, сохранить выработанные предшественниками и проверенные временем принципы.

­ Кто входит в Экспертный совет РФФИ по химии?

­Наш совет состоит из 86 человек, представляющих крупные направления химической науки, различные регионы и ведомства. Совет по химии ­ один из самых квалифицированных в РФФИ: у нас работают 2 академика, 14 членов­корреспондентов, 51 профессор, 19 старших научных сотрудников и доцентов. Все члены совета имеют ученую степень доктора наук. Существующие правила ротации позволяют регулярно обновлять состав совета, сохраняя при этом необходимый уровень преемственности.

Важно, что ни председатель, ни члены экспертных советов не являются сотрудниками фонда: как и все остальные эксперты, они получают деньги только за рецензирование заявок по фиксированной ставке, которая, кстати сказать, совсем невелика. Это обеспечивает независимость экспертных советов от аппарата фонда.

­Как вы взаимодействуете между собой и с аппаратом РФФИ?

­ Заседания экспертного совета проводятся раз в год для подведения итогов конкурса инициативных проектов. Его бюро, состоящее из 15 человек, собирается раз в две недели, а когда подводятся итоги конкурсов, то и чаще. По всем поддерживаемым направлениям исследований созданы рабочие группы. Обеспечением конкурсных процедур занимается Управление конкурсных проектов по химии и наукам о материалах под руководством профессора Виталия Константиновича Бельского. Сотрудничество экспертного совета с аппаратом управления отлаживалось годами, и сегодня его уровень очень высок во многом благодаря профессионализму сотрудников, большинство из которых начинали свою деятельность в научно­исследовательских институтах и прекрасно понимают важность порученного им дела.

­Ваш совет проводит экспертизу проектов в химической области по всем видам конкурсов РФФИ, в том числе международным, региональным, по поддержке материально­технической базы, проведению конференций и так далее?

­ Мы даем заключения по проектам в области химии, присылаемым на все виды конкурсов, кроме междисциплинарного. Организацией последнего занимается отдельное управление, которое формирует специальные экспертные советы. При этом оно привлекает к своей работе экспертов­химиков. Основная часть нашей работы связана с конкурсом инициативных проектов ­ самым важным и крупным как по числу участников, так и по доле средств, выделяемых на его финансирование. Ежегодно мы получаем в среднем около 1200 заявок и 700 отчетов по продолжающимся работам.

­По какому принципу распределяются финансовые квоты между областями науки?

­В соответствии с незыблемым законом фонда деньги делятся пропорционально количеству поданных заявок, причем цифры выверяются до сотых. Таким образом, за основу берется активность научного сообщества, и это вполне объективный критерий. Если от него отказаться и начать в дискуссионном режиме выяснять, какая из наук важнее и насколько, ничего хорошего не получится.

­Кто и как определяет, на какие направления внутри каждой из наук направить больше или меньше средств?

­Здесь тоже работает описанный выше принцип. Существует довольно подробный рубрикатор, руководствуясь которым заявители относят свои проекты к вполне конкретным направлениям. По числу поданных на данную рубрику заявок выделяется денежная квота.

­ А тем, кто работает по только зарождающейся тематике, вход на конкурс закрыт?

­Когда в какой­то области химии возникает новое направление, инициативная группа ученых, заинтересованная в его “легализации”, обращается в экспертный совет с предложением о введении новой рубрики. Понятно, что эти притязания должны быть чем­то подкреплены. Так, недавно мы ввели в рубрикатор бионеорганическую химию, но сделали это, только убедившись, что в области появилась целая серия перспективных работ, ВАК утвердил такую специальность, а некоторые университеты открыли соответствующие курсы.

Надо сказать, что совершенно новые направления появляются не так уж часто. Но пересмотром рубрикатора, равно как и выработкой предложений по совершенствованию анкеты, с которой работает эксперт, мы занимаемся постоянно.

­ Каков механизм определения победителей?

­Три эксперта независимо друг от друга выставляют оценки каждой заявке, после чего выводится ее средний балл. Каждый год Совет фонда устанавливает коэффициент прохождения проектов: в последнее время он составляет 30%. Исходя из этого коэффициента и числа грантов, выделенных на данную тематику, выводится проходной балл. Свои результаты рабочие группы передают в секции, потом они рассматриваются экспертным советом, обсуждаются и при необходимости перепроверяются, а итоги выносятся на Совет фонда, за которым остается окончательное решение. В подавляющем большинстве случаев решение экспертных советов является окончательным.

­ А что происходит, когда несколько проектов набирают одинаковое число баллов, а выиграть может только один?

­При прочих равных предпочтение будет отдано заявкам из регионов. А вот проекты от столичных вузов и академических институтов не получат приоритета. Такова политика фонда.

­ А нужны ли периферии такие поблажки?

­Значительная часть научных учреждений, работающих в области химии, сконцентрирована в Москве, поэтому даже при наличии определенных преимуществ у регионов среди наших грантополучателей много московских организаций. В целом списки грантодержателей хорошо коррелируют с общей активностью тех или иных научных центров. Традиционно сильно выступают Санкт­Петербург, Новосибирск, Казань, Екатеринбург, Нижний Новгород, Ростов­на­Дону, Иркутск. Региональная наука подтягивается к столичной, но доминанта Москвы и подмосковных наукоградов еще сохраняется. Это хорошо видно на диаграмме.

­ Отслеживается ли возможный конфликт интересов эксперта и автора заявки?

­Есть вещи, которые контролируются автоматически, например, принадлежность эксперта и заявителя к одной организации. Но некоторые моменты компьютер “отловить” не может. Вам на экспертизу, скажем, может попасть проект вашего учителя или соавтора по публикациям из другой организации. И тут решение остается на совести эксперта, который по идее должен отказаться рецензировать работу. Но даже если он этого не сделает, предвзятость, скорее всего, выплывет. Бывает, что два эксперта ставят проекту по 2 балла, а один ­ 7. Такая ситуация обязательно рассматривается на бюро экспертного совета, и обычно назначается дополнительная экспертиза.

­ Боретесь ли вы с дублированием? Случается же, что заявители присылают проекты, поддержанные в других конкурсах?

­У нас проводится компьютерная проверка совпадения по ключевым словам. Хотя это, конечно, не универсальный способ: имея близкие названия, работы могут быть совершенно разными. Мы больше полагаемся на экспертов, многие из которых рецензируют проекты в конкурсах Минобрнауки и РАН и могут оценить степень новизны работы.

Но лично я считаю, что дублирование ­ проблема во многом надуманная. Злоупотреблений здесь не стоит бояться хотя бы в силу мизерности финансирования. Совершенно очевидно, что на грант РФФИ выполнить серьезную работу нельзя, это скорее некий бонус. Чтобы провести исследование современного уровня, средства приходится собирать по крохам из разных источников. А потом приходят проверяющие, сравнивают тему гранта с планами института, обнаруживают сходство и обвиняют ученых в том, что на одно и то же они получили деньги в разных местах.

Кстати, на Западе распространен другой подход: у коллектива, который смог получить грант от одного фонда, больше шансов победить и в другом, и в третьем конкурсе. Тот факт, что работа поддерживается из разных источников, считается показателем качества.

­ Нужно ли, на ваш взгляд, предоставлять заявителю рецензии на проект?

­ Считаю, что это полезная мера. Но использовать ее необходимо разумно: имеет смысл обнародовать только набранный балл и основную причину, по которой он был снижен. Так поступают многие научные журналы, которые отсылают автору часть рецензии. От нас же требуют “полной прозрачности”: звучат, например, предложения публиковать все поддержанные заявки, чтобы научное сообщество могло убедиться в их высоком уровне. Такие требования говорят о непонимании специфики фундаментальных исследований. Проект пишется на три года вперед. Получается, что ученый должен во всеуслышание сообщить, чем именно он собирается в ближайшее время заниматься. Нигде в мире так не делается, поскольку научная идея на уровне заявки практически ничем не защищена.

А вот публикация оценки проекта и выводов экспертизы, о чем в РФФИ уже принято решение, несомненно послужит улучшению качества предложений. Заявителю очень важно знать, что именно произошло: одно дело, когда проект оценен высоко, но не прошел по конкурсу, и совсем другое, если работа попала в конец списка. Получив информацию о причинах снижения оценки, человек поймет, где он недоработал.

Механизм обратной связи фонда с конкурсантами пока формируется. На мой взгляд, главное сразу расставить точки над “i”, разъяснив людям, что решение Совета фонда окончательно и обжалованию не подлежит.

­ Какие проблемы в работе фонда и, в частности, организации экспертизы вы считаете наиболее острыми?

­ Абсолютно безгрешной и идеальной экспертизы не бывает. Я считаю, что уровень объективности в РФФИ беспрецедентно высок. А самая серьезная наша проблема состоит в том, что много хороших проектов не получает поддержки. Но это связано не с качеством экспертизы, а с недостатком средств. В кризисные годы, когда финансирование фонда сильно “подсело”, появилась идея повысить порог прохождения заявок, чтобы увеличить сумму гранта, но все экспертные советы высказались против такой инициативы.

Повторю, наша главная беда ­ недостаточное финансирование. Совершенно очевидно, что потенциал фонда используется не в полной мере и его развитие тормозится. Те небольшие деньги, которыми распоряжается РФФИ, не соответствуют его возможностям. Сегодня размеры грантов уже близки к критической черте. Еще чуть­чуть, и они перестанут привлекать серьезные научные коллективы.

В то же время государство все жестче нас контролирует. В фонде постоянно сидят какие­то комиссии. Это ничего не прибавляет с точки зрения повышения эффективности расходования средств: идея получить бумажку на каждый чих контрпродуктивна. А уж на фоне уменьшения финансирования ситуация вообще выглядит абсурдной. Честное слово, мы заслуживаем большего доверия со стороны государства. РФФИ всегда отличался самой квалифицированной экспертизой и минимумом бюрократизации. Именно благодаря этому фонд смог поддержать так много научных коллективов, которые, я абсолютно в этом убежден, составляют научную элиту современной России.

­ Не секрет, что есть немало ученых, которые недовольны работой фонда. С чем, на ваш взгляд, это связано?

­Критика ­ это нормальное явление: она полезна для развития. Мне кажется, РФФИ движется в правильном направлении: об этом говорит достаточно стабильный и при этом постоянно расширяющийся круг участников конкурсов. Я не идеализирую фонд: нет гарантий, например, того, что мы не пропустим какое­то яркое исследование. Если заявка плохо подготовлена и у авторов нет заделов, работа может быть отсеяна, будь заявители хоть семи пядей во лбу.

Если говорить о недовольных, среди них много людей, раз или два получивших отказ и переставших писать заявки. Они убеждены, что в экспертной комиссии сидит их враг и все “зарубает”. Хочется порекомендовать им не зацикливаться. Рубрикатор у нас достаточно широкий: всегда можно подать заявку в другую секцию, иначе сформулировав задачу.

­ Одна из претензий к фонду состоит в том, что он поддерживает академиков, известных людей охотнее, чем “простой” ученый люд.

­Членов академии среди руководителей победивших проектов действительно больше, чем кандидатов наук. Можно сказать, что над экспертом в известной степени довлеет имя. Он знает ученого, работающий под его началом коллектив, понимает, что по проекту будет написан яркий отчет с массой публикаций. Именно поэтому выбор делается в пользу этой заявки, которая и написана бывает, как правило, значительно лучше других. Но, разумеется, мы не поддерживаем проекты только потому, что они поданы академиками.

­ Но ведь понятно, что научная молодежь нуждается в грантах РФФИ не меньше, чем маститые исследователи...

­В фонде постоянно идут дискуссии о том, как расширить поддержку молодых ученых. Было сделано несколько попыток проведения молодежных конкурсов, например, среди аспирантов. Но там возникли определенные проблемы. Заведомое преимущество получали ребята, работающие в сильных группах и, соответственно, имеющие больше публикаций. На последнем заседании Совета фонда мы от имени Экспертного совета по химии предложили идею конкурса для молодых ученых “Мой первый грант” с достаточно жесткими условиями. Предполагается “на входе” отбирать проекты по умеренным формальным показателям, а на втором и третьем годах отсеивать по результатам проверки отчетов 50% участников, удваивая сумму гранта для прошедших экспертное сито. В итоге на финише хорошие проекты будут получать приличное финансирование. Такие конкурсы позволят выявить лидеров в молодежном научном сообществе. Кроме того, молодые люди будут постепенно привыкать к условиям работы с фондом.

­ Приходится ли вам как председателю экспертного совета “употреблять власть”, единолично решая какие­то конфликтные вопросы?

­ У нас так не принято. Да и ситуаций, когда надо “топать ногами”, просто не возникает. Мы на бюро экспертного совета иногда прибегаем к голосованию, если были высказаны разные точки зрения, но общего понимания вопроса не возникло. А Совет фонда, насколько я знаю, вообще все проблемы решает консенсусом.

­ Понятно, что руководство экспертным советом отнимает много сил. Остается ли у вас время на науку?

­Работа в фонде ­ достаточно серьезная нагрузка. Поэтому, кстати, председатель экспертного совета РФФИ по правилам фонда не должен занимать высоких административных постов. Исследования вести, конечно, не запрещено. Но мне, например, чтобы сохранять достойные позиции в своей научной области ­ химии кремнийорганических соединений и полимеров, ­ приходится удлинять рабочий день. В моменты пиковых нагрузок очень выручают мои заместители и коллеги по экспертному совету, профессионально решающие свои вопросы, а также аппарат управления РФФИ, который берет на себя всю техническую часть работы.

Так что деятельность в совете моему основному занятию не мешает. Скорее, наоборот, предоставляет новые возможности для развития. Включенность в экспертное сообщество позволяет “самозатачиваться”: расширять кругозор, более свободно ориентироваться в различных областях химии.

­ Завершается Международный год химии. Какое отражение он нашел в работе фонда?

­ Мы считаем Год химии, который приурочен к юбилею Михаила Ломоносова, очень важным для нашей страны. Тем более что инициаторами его объявления выступили российские химики. Увы, никаких дополнительных средств на организацию целевых мероприятий мы не получили. Пришлось сконцентрировать имевшиеся ресурсы на поддержке наиболее значимых событий. Всего Управлением конкурсных проектов по химии и наукам о материалах профинансировано 66 международных и всероссийских конференций и 33 конференции молодых ученых. Среди них такие серьезные научные форумы, как Бутлеровский конгресс в Казани, Менделеевский съезд в Волгограде, конгресс “РОСКАТАЛИЗ” в Москве. Подробно о конференциях, которые прошли при поддержке фонда, будет рассказано в специальном выпуске “Вестника РФФИ”.

Кстати, в других странах размах празднований был намного шире, но там вообще на порядок более высокий уровень пропаганды химических знаний. Трудно сравнивать, например, масштабы деятельности Американского химического общества и российского Менделеевского. Думаю, с учетом наших скромных возможностей, мы проводим Год химии вполне достойно.

Вообще работа фонда по сохранению научной среды представляется мне очень важной. Не знаю других организаций в нашей стране, которые занимались бы этим столь масштабно и планомерно. Полагаю, без РФФИ половина научных форумов в нашей стране просто не состоялась бы.

­ Давайте помечтаем: предположим, к юбилею фонда правительство решит удвоить бюджет РФФИ. Что изменится?

­Удвоение бюджета ­ конечно, хорошо, но вряд ли это проходит по разряду грез. Такая добавка позволит выйти на цифру, которая планировалась для РФФИ до кризиса, и сохранить фонд как полноценно функционирующий институт. Мечты же выглядят примерно так: после удвоения бюджета РФФИ ежегодно, в течение, по крайней мере, 10 лет, увеличивать его финансирование на 25­30%. Тогда фонд сможет эффективно поддерживать ученых, занимающихся фундаментальными исследованиями, проводить активную молодежную политику, достойно участвовать в международном сотрудничестве, превратить конкурсы ориентированных междисциплинарных исследований, которые представляются мне чрезвычайно перспективными, в направление “главного удара”, определяющее вектор развития для всего научного сообщества.

­ А нет ли у вас каких­нибудь более скромных желаний, которые могли бы осуществиться уже завтра?

­Есть и такие. У нас проводится конкурс поддержки материально­технической базы научных организаций. Значение этого конкурса часто недооценивается. Я считаю, что на каждом приборе, полученном по этому конкурсу, должна быть табличка “Куплено при финансовой поддержке РФФИ”. Тогда станет видно, как много современного научного оборудования, работающего сегодня в сильнейших лабораториях, приобретено за счет средств фонда.

Беседу вела Надежда Волчкова

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Помог ли вам материал?
0    0