Земное притяжение

Ежегодно с приближением зимы в Российском фонде фундаментальных исследований становится особенно жарко. На максимальные обороты выходит главный механизм - экспертная система фонда. О ее работе “Поиск” уже рассказывал в предыдущих выпусках. Продолжение темы - в интервью нашего корреспондента с председателем Экспертного совета РФФИ по наукам о Земле членом-корреспондентом РАН Владимиром ЯРМОЛЮКОМ...

???????.JPG ???????1.JPG ???????2.JPG

Ежегодно с приближением зимы в Российском фонде фундаментальных исследований становится особенно жарко. На максимальные обороты выходит главный механизм - экспертная система фонда. О ее работе “Поиск” уже рассказывал в предыдущих выпусках. Продолжение темы - в интервью нашего корреспондента с председателем Экспертного совета РФФИ по наукам о Земле членом-корреспондентом РАН Владимиром ЯРМОЛЮКОМ...

Член-корреспондент РАН Владимир Ярмолюк, можно сказать, ветеран Российского фонда фундаментальных исследований. Начинал в качестве эксперта, затем стал заместителем председателя Экспертного совета по наукам о Земле, а в 2010 году - его председателем.

-        Владимир Викторович, становление РФФИ шло на ваших глазах. Какую роль фонд сыграл в жизни ученых?

-        В 1993 году, когда я стал экспертом, РФФИ только начинал работу: Тогда задача у него была одна - поддержать ученых, не дать им, извините, вымереть. Кроме того, благодаря фонду исследователи получали возможность проявить индивидуальную инициативу, ощутить свободу творчества.

-        Задача была решена?

-        По тем временам - да, хотя все-таки лишь отчасти. Но поддержка инициативы конкретного исследователя - задача, как говорится, навсегда, это суть уставной деятельности РФФИ. В рамках НИИ ученый работает по институтской программе и участвует в решении общей проблемы, поставленной перед большим коллективом. Но у него есть и свой, личный, интерес в науке - это новый побег, который растет в сторону, вверх и который отличает творческую личность. Так что фонд нужен, в первую очередь, людям ищущим, инициативным. В рамках проектов РФФИ они имеют больше возможностей для маневра и получения результата, отвечающего их научным потребностям.

-        Все ли инициативные, ищущие получают поддержку РФФИ?

-        К сожалению, нет. Поддержку могут получить не более 30% от всех поступивших проектов. Но сильных работ гораздо больше! Соотношение примерно такое: на каждые 100 принятых проектов 50 потерянных, которые в других условиях вполне могли бы пройти по конкурсу. Причем если в первые годы работы РФФИ проекты отсеивались зачастую потому, что многие ученые просто не умели правильно составить заявку; то сейчас картина иная: проекты пишутся грамотно, авторы знают, как по ним работать, как достичь результата. Но действует «олимпийская система»: проигравший выбывает.

Обидно, когда хороший исследователь подает заявки год, другой, третий, но не получает по тем или иным причинам нужных баллов. В результате он разочаровывается в самой конкурсной системе и перестает подавать заявки. Это приводит к тому; что с каждым годом круг заявителей сужается, остается «костяк», который из года в год буквально продирается через конкурсные барьеры. На мой взгляд, оптимально было бы поддерживать 50% поступивших на экспертизу проектов.

-        Каковы основные требования к эксперту?

-        В первую очередь, это должен быть специалист широкого профиля - высококвалифицированный и ... доброжелательный.

-       В каком смысле?

-          В самом прямом. В любом проекте, даже очень хорошем, есть слабые места, какие-то мелкие огрехи. И если эксперт относится к своей миссии формально, настроен недоброжелательно и ищет лишь просчеты, то любая ваша ошибка может погубить проект. Но бывает, что работа обещает интересный результат и ради него стоит пренебречь мелкими оплошностями. Поэтому уважение эксперта к представленной работе, его доброжелательность имеют для нас принципиальное значение. Это важно еще и потому, что экспертная оценка не всегда формализована. Например, в заключении эксперта написано: «Слабо освещены такие-то места». А что это значит? Кому-то - слабо, а кому-то, как говорится, выше крыши.

-          Хватает ли вам таких суперпрофессиональных и доброжелательных экспертов? Зарубежных привлекаете?

-          Нет, не привлекаем, хватает своих. В нашей стране очень сильные научные ШКОЛЫ и коллективы, причем в разных регионах. Самые крупные НИИ, конечно, в Москве, но мы стараемся, чтобы эксперты были все-таки из разных институтов и не получалось «засилья» какого0то одного. В нашем экспертном содружестве есть ученые из Магадана, Сибири, с Камчатки, Дальнего Востока. Кстати, на Западе специалисты получают за экспертизу на порядки больше, чем наши отечественные.

-          Но чем ниже оплата труда, тем выше вероятность необъективности.

-          Мы, конечно, доверяем нашим специалистам, но и проверяем. Вообще, уровень объективности у нас приближается к максимальному.

После поступления проектов на конкурс производится распределение между экспертами в соответствии с указанными в проектах рубрикаторами и ключевыми словами. И я, как председатель экспертного совета, не вмешиваюсь в этот процесс и не имею возможности оказать какое-то влияние на эксперта. Тем самым уже на первом этапе мы снимаем подозрения в предвзятом подходе к проекту.

Каждую работу оценивают три эксперта, и в итоге мы получаем три оценки. Градация их такая: 1-3 балла – «проект не поддерживается», 4-6 – «поддержка возможна», 7-9 - «безусловно поддержать». Если, например, проект получил от трех экспертов 7-7-7, то это «безусловная поддержка». Но поскольку по условиям конкурса поддерживаются только 30% работ, то «проходной балл» проекта, как правило, выше и достигает 23. Даже если работа получает 8-7-7 («безусловная поддержка»), то проект все-таки не проходит по конкурсу. Не все заявители знают эту механику, и многие считают, что против них кто-то работает, хотя на самом деле хорошему проекту просто не хватило какого-то балла.

-            Почему бы не опубликовать на сайте фонда подробные заключения экспертов?

Знаете, на Международном конкурсе имени Чайковского все музыканты играют замечательно, но не каждый становится лауреатом. И жюри не объясняет, за что сняли баллы, и никто из исполнителей не оспаривает результаты.

Кстати, в декабре 2010 года правительственная комиссия по высоким технологиям в своем решении поручила «обеспечить повышение прозрачности фондов», в том числе РФФИ, и предусмотреть «ознакомление заявителей с результатами проведенной экспертизы». Но ведь это не решит проблему! К примеру, претендент на получение финансовой поддержки РФФИ видит, что его проект оценен высокими баллами, но при этом не прошел по конкурсу. Тогда он задает логичный вопрос: почему, на каком основании отказано, если проект сильный?

Многолетняя экспертная практика в РФФИ свидетельствует, что поддержки заслуживает добрая половина поступающих работ. Вот это было бы решение проблемы!

-             А если оценки экспертов невысоки, судьба проекта решается автоматически?

-            Нет, последнее слово – за экспертным советом. После получения трех заключений обязательно проверяем проекты, получившие оценку 9, поскольку при всем доверии к нашим экспертам нельзя исключать возможность лоббирования с их стороны. Обращаем внимание на так называемые контрастные оценки - например, 3-8-8, они сразу бросаются в глаза. Наше сообщество·довольно узкое, мы хорошо знаем друг друга, возможности каждого.

Иногда бывает очевидно, что оценки не соответствуют потенциалу конкретного заявителя. Значит, эксперт оказался «не в теме» или просто что-то не понял. Тогда мы коллегиально на экспертном совете рассматриваем работу и заключения экспертов дополнительно. Фиксируется и так называемый конфликт интересов, например, если проект попадает на экспертизу к ученому, выполняющему очень близкую по тематике работу либо имеющему с заявителем совместные печатные труды, или, наоборот, к тому, кто представляет другую научную школу и чьи научные взгляды заведомо расходятся с позицией заявителя. Если так случается, эксперту лучше честно сообщить о конфликте интересов и отказаться от рассмотрения проекта.

-           Науки о Земле - такое обширное понятие ... Какие проблемы вызывают интерес ваших конкурсантов?

-            Мы поддерживаем семь направлений - это геология, геохимия, геофизика, горные науки, физика атмосферы, океанология, география и гидрология суши. Они «накрывают» практически всю проблематику исследований верхних оболочек Земли, то есть нашей среды обитания. На сегодня структуру планеты мы уже знаем неплохо - как она устроена, как развивается. Но появление новых методов исследований и анализа полученных данных, новых приборов и оборудования дает возможность изучать внутреннее строение глубинных оболочек Земли вплоть до ее ядра.

Мощный импульс к познанию земных недр дал метод сейсмотомографии. Если в какой-то части земного шара произошло землетрясение, сейсмические волны от него проходят через всю Землю. Скорость их распространения зависит от плотности, вязкости среды, наличия отражающих плоскостей. Датчики сейсмостанций регистрируют «шум» волн. Данные, полученные в разных точках планеты (чем их больше - тем достовернее информация), собираются воедино, ставится сложная многомерная математическая задача, и аналитики начинают поэтапно раскручивать» сейсмособытие: через какие среды должна была пройти волна из точки А, чтобы в точку Б прийти вот в таком виде, где проходила граница сред и так далее.

Были получены удивительные результаты, показавшие, что активные процессы, приводящие к изменениям структуры земной коры и рельефа, зарождаются не в астеносфере (слой пониженной твердости, прочности и вязкости в верхней мантии Земли, расположенный на глубинах около 100 км под континентами и около 50 км под дном океана), а значительно глубже - в нижней мантии и даже на ее границе с ядром. Осмысление этих процессов привело в конце 1980-х годов к возникновению новой общегеологической концепции - глубинной геодинамики, ставшей самым молодым и успешно развивающимся направлением в науках о Земле. Концепция объединила в себе не только сейсмотомографию, но и результаты исследований по широкому кругу других научных направлений - новейшей тектонике, вулканизму, геохимии, экспериментальной минералогии, геодезии и другим. Особое место в концепции получили представления о мантийных плюмах ...

-             Не приходилось встречаться с этим термином. Что такое плюмы?

-            Это мантийные горячие струи, потоки, поднимающиеся от границы ядра с мантией. Когда такая струя достигает литосферы, она буквально прожигает ее. Таких событий в истории Земли было много. С мантийными плюмами связывают раскол суперконтинента Пангея и образование Атлантического океана. В результате Америки ушли на запад, а мы - на восток. Так формировались и линейные вулканические цепи, подобные Гавайской. С плюмом связано образование Сибирской трапповой провинции, представляющей собой гигантское лавовое поле, объем которого, по разным оценкам, от 1,5 до 6 миллионов кубических километров. Событие случилось примерно 250 миллионов лет назад. Излияние лавы произошло за очень короткое геологическое время и, возможно, привело к вымиранию 90% видов фауны. Современный мантийный плюм установлен под южной оконечностью озера Байкал.

-            Эти потрясающе интересные события находят отражение в поступающих заявках?

-            Конечно! Классификатор РФФИ на 2012 год по наукам о Земле содержит более 70 разделов, отображающих различные направления исследований. Для каждого творческого, инициативного исследователя найдется своя ниша.

-            Это прекрасно, но хватает ли средств для реализации задуманного? Недостаток финансирования - общая проблема, однако специфика вашей научной области требует, как я понимаю, и специфических расходов.

-            Верно. Для исследователей нашего направления возможность получения новых фактов и установления новых закономерностей связана с изучением Земли и процессов, формирующих и преобразующих состав и строение ее оболочек. Земля для нас - основная экспериментальная площадка, и без экспедиций мы не получим новых знаний. Невозможно сказать ничего нового про процессы вулканизма и сейсмической активности, про океан или атмосферу, если не исследовать их непосредственно. Невозможно рассматривать процессы рудообразования и давать металлогенические прогнозы, не посетив и не изучив конкретные месторождения. Невозможно изучить глубинную структуру Земли, ее водную или атмосферную оболочки, не проведя геофизические эксперименты на определенных территориях. Все эти «невозможно» справедливы для каждого из разделов, входящих в блок наук о Земле.

В·рамках общего финансирования нашего направления в РФФИ часть средств мы тратим на поддержку комплексных экспедиций и проводим соответствующий конкурс. Такие экспедиции организуются несколькими грантодержателями, отправляющимися в одно место, к примеру в Забайкалье. Это позволяет существенно сократить расходы. Скажем, арендовать одну машину могут на долевой основе две-три экспедиции. В итоге траты получаются заметно меньше тех, которые несли бы авторы проектов при самостоятельной организации экспедиционных работ. Суммарные затраты на экспедиции составляют 12-14%. Коллеги, работающие в других областях науки, где нет экспедиций, могут выделить больше средств на поддержку инициативных проектов. Соответственно по сравнению с ними средний размер нашего гранта меньше. У некоторых это вызывает беспокойство и сомнения в целесообразности конкурса экспедиционных работ. Его необходимость приходится отстаивать. Должен отметить, что руководство РФФИ с пониманием относится к специфике наших исследований и конкурс по-прежнему успешно проводится. И еще о специфике. Когда мы изучаем геологические события, задача №1 - определить их возраст и сопоставить с другими событиями. Для этого существуют разные - методы, и, прежде всего стратиграфический, опирающийся на корреляцию по органическим остаткам. Но во многих случаях мы не можем получить необходимые данные иначе, как методом изотопного датирования.

Например, для того, чтобы датировать магматическую породу, надо выделить из нее минерал циркон. За анализ одной пробы приходится платить десятки тысяч рублей. А для того, чтобы провести полноценное исследование, надо изучить 20-30 образцов! В итоге набегают суммы существенно большие, чем выделяется по гранту на весь проект. На Западе сейчас уже есть приборы, которые позволяют определить возраст образца буквально по единичным определить возраст образца буквально по единичным зернам циркона. Стоят они дорого, в нашей стране таких приборов - считанные единицы, а в приличном западном университете они есть в обязательном порядке. Вот и получается, что приезжают к нам зарубежные коллеги, берут наши образцы, едут домой, проводят там анализ на оборудовании, которого мы не имеем, а потом выходит их публикация в научном журнале, в которой они рассказывают нам о характере тех или иных геологических событий, которые произошли на территории нашей страны.

-            Владимир Викторович, науки о Земле как никакие другие связаны с практическим применением их достижений. Неужели крупный бизнес не откликается на нужды ученых, ведь именно он использует богатства недр?

-            К сожалению, пока мы не слезли с нефтяной иглы. В советские времена съемочные, разведочные работы велись из расчета создания задела по каждому виду сырья на 20 лет вперед, было открыто много новых месторождений полезных ископаемых. Но, как говорится, наоткрывали «на свою голову»; сейчас именно эти советские заделы и разрабатываются, а новых практически нет. На десятилетия вперед никто не хочет заглядывать. Один пример. В Монголии есть золотомеднопорфировое месторождение, в открытии которого принимали участие и советские геологи. Инфраструктуры вокруг не было, и месторождение не трогали. В 1997 году пришли канадцы, начали прокладывать дороги, развивать инфраструктуру, хотя на уровень окупаемости планируют выйти только к 2020 году. Но если, например, в одной отечественной компании, не буду ее называть, за 10 лет сменилось три руководителя, то зачем нынешнему думать о том, что будет через 20 лет?

-            А ваш экспертный совет инициирует исследования, которые могли бы привлечь бизнес? Есть примеры успешных проектов с хорошим выходом в практику?

-            По конкурсу ориентированных фундаментальных исследований («офи-м») мы провели лот по разработке фундаментальных основ поиска и прогнозирования благородных и редких металлов. Задача была сформулирована нашим экспертным советом, ее выполняли в рамках 10 проектов коллективы ученых в разных регионах страны.

Через РФФИ поддерживаем и исследования Арктики, но здесь мы чувствуем поддержку и РАН, и государства, поскольку это вопрос политический - очень важно, кому будет принадлежать шельф, как будут определены границы экономической зоны.

Работами ряда сибирских геологов-грантодержателей определены критерии выделения территорий с мощной и неизмененной литосферой, где наиболее вероятно нахождение алмазоносных кимберлитовых трубок.

В ходе экспедиционных исследований на этих территориях установлено более 20 участков, на которых обнаружены не только минералы - спутники алмазов, но и сами алмазы. Можно надеяться, что скоро здесь будут открыты и новые месторождения.

-            Сейчас много разговоров о том, что наша планета переживает фазу тектонической активности. То и дело поступают сообщения о землетрясениях, цунами, извержениях вулканов. В связи с этим появятся аи новые научные направления в рамках конкурсов РФФИ?

-            Конечно, проявления современной земной активности всегда заслуживают особого внимания. Однако общественный резонанс подобные события вызывают в зависимости от того, где они произошли. Землетрясение на Алеутах и в районе Фукусимы - разные вещи. Первое вызвало бы незначительный интерес, а второе, произошедшее в густонаселенном районе планеты, с многочисленными жертвами, сразу придало весомость природной катастрофе.

В начале прошлого века на Аляске произошло мощное извержение вулкана Катмай. Так люди добрались до него только спустя несколько лет. А если бы такое случилось, например, в Европе? Надо изучать механику предвестников природных катаклизмов, чтобы минимизировать последствия, - вот задача ученых. Кстати, РФФИ оказывает экстренную поддержку научным экспедициям, которые отправляются в районы таких событий для проведения исследований.

-            То есть все эти явления укладываются в классические рамки наук о Земле. А как вы относитесь к тому, что традиционная наука может уступить место совершенно новой? Поговаривают, что даже теория относительностн Эйнштейна может быть опровергнута.

-            Не надо этого бояться. Вся наука построена на получении новых знаний. Старые концепции трансформируются, перерождаются или даже отмирают, а на их фундаменте вырастает нечто новое. Ньютоновская теория тоже многое объясняла, и с появлением теории относительности никуда не исчезла, а работает в своих рамках. Знания не пропадают, как не пропадает и труд ученых.

Беседу вела Светлана КРЫМОВА Фото Николая СТЕПАНЕНКОВА

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Помог ли вам материал?
0    0